БОЙ В ОКРУЖЕНИИ
Байтурсунов Насир родился 17 ноября 1915 года в селе Кокомерен Джумгальского района Нарынской области. До войны окончил учительский техникум, работал в школе.
15 февраля 1943 года Джумгальским военкоматом был призван на военную службу. Воевал на Брянском, 2 и 1 Белорусском фронтах. Форсировал реки Друть, Березину, Вислу, Одер, Шпрее. Освобождал Белоруссию, участвовал в боях на польской земле, в Восточной Померании и Силезии, в Берлинской битве.
Насир Байтурсунов один из немногих воинов, кто за подвиги храбрости, мужества и бесстрашия награжден четырьмя орденами Славы (два III степени). Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года он награжден орденом Славы I степени. В числе отличий есть орден Красной Звезды и медаль «За отвагу».
Сейчас ветеран войны работает в колхозе «Рассвет» Сокулукского района.
Ранним утром 17 апреля войска 33 армии начали форсировать Одер. Было ветрено, холодно, по реке шли пенистые волны, над ней летели низкие рваные тучи, временами моросил дождь.
Немцы встретили наступающих огнем почти из всех видов оружия. Река кипела от разрывов мин и снарядов, туманом поднимались фонтанчики от пуль.
Понтон с орудием сержанта Байтурсунова причалил к берегу недалеко от одинокого, полуразрушенного дома. В нем засел пулеметный расчет, но под натиском пехоты он умолк. Бойцы, заняли позицию в этом доме.
За ним расстилалось небольшое поле, дальше начинала зеленеть липовая роща, слева закрывала горизонт деревня с острым шпилем кирхи в центре, справа местность холмилась — там гремел бой, что-то горело, выбрасывая в небо густые клубы дыма. Здесь пехотинцы не смогли ворваться ни в рощу, ни в деревню. Пулеметы перекрестным огнем прижали их к земле на поле. Они спешно окапывались, чтобы удержать плацдарм. Их поддерживало орудие Байтурсунова. Остальная батарея высадилась немного правее и вела бой с самоходками, которые пытались ударить по главным нашим силам с фланга.
Вдруг из деревни вышли еще четыре самоходки. Ведя огонь, они спешили на помощь своим.
— Огонь по «фердинанду»! — приказал Байтурсунов.
Самоходки шли мимо домика, выходили на поле, где окапывалась наша пехота. Наступила критическая минута. Гусеницы «фердинандов» могли смять позиции пехоты. За ними бежали автоматчики.
— Огонь! — командовал Байтурсунов.— Бронебойным!
Орудие стреляло на предельной скорострельности. Его снаряды рвались впереди самоходок, но вот один блеснул на броне, самоходка «споткнулась», встала и густо задымила, а через минуту встала вторая, обогнав первую на десяток метров. Остальные две поспешно свернули в рощу и, ломая деревья, скрылись в ней. Автоматчики отступили назад в деревню, их скрыл дым горящих самоходок. Он, как нарочно поставленная дымовая завеса, встал между деревней и полем и заволакивал деревню.
— Вперед! — приказал Байтурсунов. Он спешил воспользоваться дымовой завесой, на ходу объяснял расчету свой план боя. Но этого и не требовалось. Расчет и так понимал его и правильно оценивал обстановку.
Они ворвались на окраину деревни, заняли двор у перекрестка улиц и только теперь оглянулись. Пехота не поддержала их, замешкалась, а потом была снова прижата к земле пулеметами, строчившими из рощи.
Два других пулемета оказались по соседству за перекрестком, в палисаднике углового дома, но они молчали, ожидая, когда рассеется дым, скрывший от них поле.
Байтурсунов и наводчик Кузнецов видели их с мансарды «своего» дома и тоже не могли открыть огонь — мешал кирпичный забор, огораживающий усадьбу, которую они заняли. Вдоль забора шла дорога на лужайку у рощи. Там под стеной крайнего дома расположился еще один пулемет, ударивший по нашей пехоте с фланга. Байтурсунов показал на него наводчику. Кузнецов, понимая, кивнул и бегом спустился во двор. Через минуту орудие открыло огонь. Второй снаряд накрыл пулемет, он замолчал, а автоматчики, что были неподалеку, недоуменно озирались по сторонам, не понимая, откуда ударило орудие.
Байтурсунов смотрел на них в бинокль и усмехался. Но вдруг недалеко начали рваться мины. «Нас все-таки, засекли»,— понял Байтурсунов.
— Орудие в укрытие! — приказал он.
Расчет, не мешкая, закатил орудие в сарай, а сам занял круговую оборону, понимая, почему командир спустился с мансарды и залег у ворот. Они давно научились понимать его короткие команды, жесты или просто взгляд.
Две мины одна за другой попали в дом. Он вспыхнул факелом. Горела внутренняя деревянная отделка. Через несколько минут крыша и одна стена рухнули. Несколько мин попали и в надворные постройки, но кирпичные, они не горели, только остались без крыш.
Обстрел прекратился, немцы посчитали, что покончили с орудием, перенесли огонь на пехоту.
Байтурсунов залез на оголенные стропила сарая, укрылся за остатками черепицы и некоторое время высматривал минометную батарею. Она оказалась на опушке леса. Ее заметила наша батарея и уже пристреливала, а заодно вела огонь по всей опушке, подавляя пулеметные точки. Немцы начали отступать в деревню, пошли прямо на орудие Байтурсунова.
— К бою! — приказал он.
Расчет выкатил орудие и встретил их картечью. Они шарахнулись влево за дома, где укрывались те два пулемета, по которым не могло стрелять орудие.
Наша пехота поднялась, захватила рощу, но в деревню не могла ворваться, мешали все те же пулеметы. Развернувшись, они вели огонь вдоль забора, простреливали всю лужайку.
«Шайтан, настоящий сволочь!» — выругался Байтурсунов. Он подозвал бойцов расчета, сказал прямо:
— Надо выйти на улицу, другой позиции нет.
Бойцы молчали. Они были готовы выполнить приказ,но Байтурсунов не приказывал, советовался, и они думали, искали способ уничтожить пулеметы с меньшим риском.
— Товарищ сержант, разреши, отвлеку их, наконец сказал замковой.
— Как?
— Гранатами. Проберусь через улицу и — из соседнего дома...
— Давай. Взрыв двух гранат будет сигнал для нас. По этому сигналу мы выходим на прямую наводку.
— Ясно.
Замковой ушел. Расчет приготовил орудие, распахнул ворота. Было условлено сделать три выстрела и, если промах,— отходить назад.
— Нет уж, я попробую без промаха,— сказал Кузнецов,— только прицел не подвел бы.
Потянулись минуты ожидания. Все заметили, что день уже перевалил за половину, что кругом стало тихо. Молчала наша батарея, не стреляли немцы, и гул боя за холмами укатился так далеко, что едва слышался.
— Птички поют...— удивленно проговорил заряжа¬ющий.— Соловьи, что ли?
В роще посвистывали сойки, щелкали скворцы. Расчет стоял по местам у орудия, прислушивался, словно боялся пропустить взрывы гранат.
— Вперед! — приказал Байтурсунов, как только они прогремели.
На улице поднялась суматоха. Немцы стреляли по дому, в котором спрятался замковой, пулеметчики лежали за пулеметами и только оглядывались.
— Огонь!
Орудие рявкнуло, зазвенела гильза, в палисаднике рванул взрыв — один, второй, третий — там все смешалось, поднялось до крыши, окуталось дымом.
— В укрытие!
Автоматчики выскакивали из соседних домов, стреляли куда попало, а из проулка выходил бронетранспортер, и за ним бежали пехотинцы. Они видели одинокое орудие, стреляли по нему, начинали окружать.
— Занять круговую оборону!
Расчет оставил орудие во дворе, рассыпался по постройкам, и в это время из рощи докатилось «ура!». Оно приближалось, его заглушал треск автоматных очередей, взрывы гранат.
Наша пехота ворвалась в деревню, сминала сопротивление врага, гнала его.
Много лет спустя, Байтурсунову показали наградной лист, в котором описывался этот бой. Прочитав, он улыбнулся: «Восемь часов вел самостоятельные бои в условиях окружения».
— Разве это главное?
— А что? — спросили его.
— Те минуты, которые мы были на улице.
— Почему?
— Другие Берлин брали, война кончалась, а мой расчет под пулеметы вышел.— Это герои...
Работники военкомата переглянулись, каждый подумал примерно одно: «Если расчет — герои, то кто же тот, кто вдохновлял их?». И всем захотелось еще раз перечитать его наградные листы. В первом писалось:
«Сержант Байтурсунов в бою 26 июня 1944 года при прорыве обороны противника на западном берегу реки Друть (Белоруссия) огнем своего орудия разбил 3 огневых точки противника, чем способствовал быстрому захвату первых траншей противника.
В бою 25 июня 1944 года, отбивая контратаки противника, подбил одну самоходную пушку «фердинанд» и уничтожил трех фашистов.
Достоин правительственной награды ордена Славы III степени».
Во втором:
«...В бою 29 июня 1944 года под населенным пунктом Лешница точным огнем своего орудия разбил 6 автомашин и уничтожил одну зенитную точку противника на переправе через реку Березина.
В бою 30 июня 1944 года, отбивая четыре контратаки противника, разбил 3 пулеметные точки и уничтожил 20 немцев.
Награжден вторым орденом Славы III степени».
Далее:
«В бою 14 января 1945 года при прорыве обороны; противника на западном берегу реки Вислы, сопровождая огнем своего орудия подразделение полка, разбил 7 пулеметных точек противника, подбил 3 автомашины с военным грузом и одну самоходную пушку «фердинанд», истребив при этом 15 немцев. Достигнув четвертой тран¬шеи противника, рассеял и частично уничтожил вражес¬кую орудийную прислугу, в результате чего было захва¬чено 4 немецких орудия.
Награжден орденом Славы II степени».
За свой последний подвиг, когда он на протяжении 8-ми часов вел самостоятельные бои в условиях окружения и решил успех боя за населенный пункт, сержант Байтурсунов был удостоен высшей солдатской награды — ордена Славы I степени.
Почетно стать солдатским героем, заслужить три ордена Славы, но еще почетней получить четвертый.
