ДОСТОИН НАГРАЖДЕНИЯ
Плотников Дмитрий Тарасович родился 10 октября 1923 года в селе Колпацк Новоорского района Оренбургской области. В армии с 6 ноября 1941 года. Воевал на Калининском, Брянском, Западном и 2 Белорусском фронтах. Освобождал Белоруссию, участвовал в Курской битве, под Могилевом форсировал Днепр, сражался под стенами Варшавы. В боях за Данциг совершил подвиг: лично уничтожил несколько пулеметов врага и более 20 вражеских солдат. Под городом Виттенберге на Эльбе закончился боевой путь отважного воина. Имеет четыре ранения.
Боевые заслуги Плотникова Родина отметила наградами — орденами Славы трех степеней и медалью «За отвагу». Орденом Славы I степени он награжден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года.
В послевоенные годы Дмитрий Тарасович переезжает в поселок Калининское Киргизской ССР и работает машинистом экскаватора в передвижной мехколонне «Севводстрой».
Тишина над Днепром была такая, что слышалось шипение вражеских осветительных ракет, взлетающих с правого берега. Оттуда доносились еще какие-то неясные звуки и тянуло гарью затухающих пожарищ. В предрассветных сумерках вырисовывались отдельные дома города, водокачка, деревья. А вниз по реке, из воды торчали искореженные фермы железнодорожного моста.
Пятая стрелковая рота, в которой Плотников был командиром отделения, готовилась форсировать Днепр на подручных средствах. Накануне наша авиация бомбила передний край врага, но оборона его была еще сильной. Первая попытка форсировать реку не удалась. Теперь готовились более тщательно. Основные силы армии уже заняли плацдарм севернее Могилева и, расширяя его, обходили город с фланга, а здесь штурмовал 837 Краснознаменный стрелковый полк и пока что не мог зацепиться за правый берег.
— Что-то наш «молчун» ищет,— сказал Тыквин, боец отделения, когда Плотников осматривал берег, с которого собирались форсировать.
— Найдет, если ищет,— отозвался второй боец.
Они лежали у самой воды уже готовые начать форсирование. Их отделение в роте называли разведчиками, хотя они всегда делали то же самое, что и все, и только иногда им давали особые задания.
Причиной такого положения был их командир. Всегда спокойный, не зря прозванный «молчуном», крепко сложенный, он был не по годам серьезным и вдумчивым. В отделении его любили, но не пропускали случая поговорить о замкнутом характере.
— Может быть, это из-за того, что его отца убили?— просил Тыквин, недавно прибывший в отделение.
— Он и до того был таким,— ответил Ермолов, который служил с Плотниковым уже больше года.— Я вот вспоминаю про другое. В 1941 году мы отступали через зтот Днепр. Тогда Днепр был не таким — вплавь не переплыть, а все-таки переплыли... Чудно...
— Чему удивляешься!
— А чему тут не удивляться? Война вся — сплошное удивление. В мирной жизни такого никогда не увидишь, а главное — не сделаешь, сил не хватит.
— Смотри, что-то тащит...— Тыквин кивал в сторону и слегка приподнялся, чтобы лучше видеть через густую осоку. К ним возвращался Плотников, волоча за собой здоровую плаху.
— Вместо плота будет,— сказал он коротко и, столкнув плаху в воду, стал приторачивать к ней ящики с гранатами.
— Верно, а то на корыто надежды мало,— согласился Ермолов, называя корытом старую лодку, которую они раздобыли с вечера.— Она. только мишенью будет,— продолжал он, помогая Плотникову.
Бойцы, не поднимаясь в рост, сползли в воду и работали молча, понимая жесты командира без слов, а Ермолов все говорил, словно объяснял кому-то, что и для чего они делают.
Утренние сумерки рассеивались, разгоралась заря, но над рекой поднимался туман и плотной пеленой скрывал берег. Он весь шевелился, как живой, Солдаты входили в воду с бревнами, с досками, с надувными лодками, с плотами и без ничего и молча отчаливали, теряясь в сизой дымке тумана.
И вдруг порыв ветра разорвал пелену. Передние уже были на середине реки. Фашисты увидели их. Открыли огонь. Река вскипела от взрывов. Солдаты заспешили. Кто-то вскрикнул, забарахтался. Наша артиллерия ударила по врагу. Эхо смешалось с гулом. Река словно стонала, разбуженная сотнями звуков.
— Не суетись!— строго сказал Плотников, когда Тыквин нырнул под плаху от близкого взрыва и вынырнул с другой стороны.
— Сейчас заплывем в мертвую зону,—пояснил Ермолов.
Отделение вплавь буксировало свой плот и оказалось далеко впереди роты. Вокруг него перестали вздыматься всплески воды, крутой берег защищал, а на реке еще кипело, и оттуда слышались крики и стоны. Наш берег усилил огонь. Вражеская артиллерия замолкла, реже поднимались столбы воды, стихал шум, и только гул канонады катился над рекой, как будто по железнодорожному мосту шел тяжелый поезд.
Отделение Плотникова выбиралось на берег, по нему стреляли автоматчики, но бойцы оттесняли их гранатами на обрыв, который как козырек нависал над берегом.
— Так... Одно дело сделано...— сказал Ермолов. — А дальше что?— задрав голову, он смотрел на обрыв и трогал оголенные корни кустарника, росшего там.
— Вперед!— приказал Плотников.
Бойцы переглянулись. Впереди была стена, за ней засели фашисты.
— За мной! — повторил Плотников. Он побежал вдоль берега, искал отлогий подъем и вдруг с криком «ложись», упал в расщелину между глыбами обвалившейся глины. Впереди было то, что он искал, но там из кустов строчил пулемет, стреляли автоматы — гитлеровцы били по нашим солдатам на реке, не давали приблизиться к берегу. Солдаты уклонялись вниз по течению,тонули, опрокидывали лодки.
Взошедшее солнце рассеяло остатки тумана, река просматривалась от берега до берега, кишела людьми, всюду плескались фонтанчики, поднятые пулями. Кто плыл вперед, кто назад, многих уносило течение. Плотников пополз к пулемету. Обломки глины и кустарник скрывали его. Он приготовил связку гранат и швырнул ее, когда до пулемета осталось метров двадцать. Пулемет умолк. Плотников вскочил, вскинул автомат.
— Вперед! За мной!—закричал он, стреляя в фашистов, Они не ожидали увидеть русских так близко, а, увидев, бросились бежать. Их догоняли бойцы отделения, косили автоматными очередями и ворвались на окраину города. Сюда выходила улица. Они заняли два крайних дома и остановили немцев, которые пытались вернуться на берег.
Узкий проход в обороне фашистов был сделан. В него устремилась наша пехота, достигшая берега. Она углублялась в город Могилев.
В наградном листе, представляя Плотникова к ордену Славы III степени, командир полка писал:
«Товарищ Плотников под сильным артиллерийским и пулеметным огнем противника форсировал со своим отделением реку Днепр в районе железнодорожного моста и, преодолевая сопротивление противника, первым ворвался на восточную окраину города Могилева. Этим способствовал освобождению города».
Шел сентябрь 1944 года. Рота наступала на местечко Новогрудки. Линия обороны врага была укреплена дзотами, траншеями с пулеметными гнездами, а на опушках многочисленных рощ прятались засады.
Отделение Плотникова получило задание разведать дубовую рощу, что оставалась слева, и, если там есть немцы, сковать их действия, не дать ударить во фланг роты.
Порыжелые поля окружали рощу со всех сторон. По ним шла мощеная булыжником дорога, обсаженная липами в три ряда. Липы уже по-осеннему позолотились, а дубы стояли еще зелеными и были такими могучими и густыми в кронах, что роща казалась курганом.
День начинался пасмурный, дул холодный и сырой ветер. Дубы шумели, под ними чернела густая тень.
Отделение Плотникова подошло к роще и уже готовилось сделать бросок, как на опушке из кустарника застрочил пулемет. Бойцы попадали в кювет и дальше поползли. Вскоре стали видны немцы. Они ожидали атаки, готовились встретить огнем пулеметов и автоматов. Отделение оказалось в таком положении, что могло только наступать. Если бы оно повернуло назад, контратака фашистов закончилась бы полным уничтожением отделения. Но и наступать оно могло с огромным риском: силы врага намного превосходили.
— Наша задача сковать — будем сковывать — сказал Плотников.
— Как?— спросил Ермолов.
Плотников молча отстегнул саперную лопатку и начал копать ячейку.
— Понятно,— проговорил Ермолов и тоже принялся окапываться. Кювет был достаточно глубоким, хорошо укрывал бойцов, но вести огонь было неудобно.
— Сидеть нам тут до вечера, не меньше,— рассуждал Ермолов вслух,— значит, братцы, копай, чтобы не скучать. Земля мягкая, можно траншею оборудовать, а то на брюхе лежать сыровато, да еще кажется дождь пойдет...
Немцы догадались, что делает отделение, начали постреливать в те места, где замечали подброшенную землю.
— Постойте, братцы,— сказал Ермолов,— так они пересчитают нас и чего доброго...
— Отбрасывайте землю в кювет,— приказал Плотни¬ков.
— Шуруй, как кроты,— пояснил Ермолов и показал,как надо делать.
Стрельба прекратилась. Фашисты, видимо, остались довольны тем, что помешали окапываться, и продолжали наблюдать.
В это время справа донесся шум боя, он перемещался на запад, а скоро на поле за дорогой показались цепи нашей пехоты. Они обходили рощу и устремлялись на Новогрудки. Немцы в кустах всполошились, открыли огонь, но до наступающих было далеко, и пулеметы никакого вреда не причиняли. Они поняли это и бросились в контратаку, намереваясь отсечь передние цепи роты от остальных.
Отделение встретило их плотным огнем. Они поспешили назад и помешали своим пулеметам, те не могли стрелять.
Плотников вскочил:
— Вперед!— закричал он! Бойцы бросились за ним.
Стреляя на ходу, они ворвались в кустарник и заняли траншею. Плотников был на опушке рощи, гранатами забросал дзот и захватил его. Там оказалось три пулемета. Он вынес один, подоспевший Ермолов принес ленту, и они ударили вдоль опушки, где фашисты останавливались, чтобы вернуться в траншею. Не ожидая этого удара, немцы отхлынули в глубь рощи и все стихло,только со стороны Новогрудок еще доносился неясный гул боя.
Через несколько дней командир полка писал: «Достоин ордена Славы II степени».
Весна 1945 года застала Плотникова в Прибалтике недалеко от города Данцига. Его батальон наступал среди песчаных дюн. Местность была удобной, маскировала нашу пехоту. Но вражеская разведка все же заметила ее и, когда наш батальон подошел к населенному пункту, фашисты открыли минометный огонь. Однако они стреляли по площади, которую видели не полностью, и батальон успел выйти из-под обстрела. Командир батальона, майор Ардашев, вызвал к себе Плотникова.
— Надо разведать, где их минометы, и уничтожить,— сказал он.
Плотников понимал, что иначе батальон не сможет выйти на исходный рубеж для атаки. На дюнах и во впадинах между ними крутился песчаный смерч, поднятый взрывами мин. Идти сквозь него — значит потерять половину батальона.
— А ты иди в обход,— советовал майор.
— Ясно,— ответил Плотников, но не уходил. Ему показалось, что мины начали рваться только у переднего края батальона, и подумалось, что те минометы, которые вели огонь, перенесут его в глубину батальона.
«Кто-то видит нас и корректирует огонь»,— подумал он. И в это время услышал вой мины, падающей где-то близко. Он свалил майора и сам упал на него. Мина взорвалась в нескольких метрах, осколки полоснули Плотникова по спине, порвали шинель и улетели прочь. Майор, выбираясь из под него, смотрел сердито, но спросил озабоченно.
— Ранен?
— Спину почесали. Свербила она, — усмехнулся Плотников, Подбежавшие санитары осмотрели его и тоже улыбались.
— Пропала шинель. А если бы стояли...
Майор рассеянно спросил:
— Задача понятна?
— Ясно,— повторил Плотников и ушел выполнять приказ. О том, как он выполнял его, записано в наградном листе: «27 марта 1945 года ему была поставлена задача уничтожить огневую точку противника, мешавшую продвижению нашей пехоты.
Сержант Плотников, будучи командиром отделения, используя складки местности, начал выдвигать свое отделение вперед. Но противник, обнаружив их, открыл сильный огонь. Отделение Плотникова продолжало выдвигаться во фланг противника. В это время начала продвигаться рота. Противник перенес огонь на нее. И тогда сержант Плотников внезапно бросился вперед и забросал гранатами огневую точку. Выполнив боевую задачу, он обеспечил продвижение пехоты».
Через месяц война кончилась...
Полк Плотникова прошел севернее Берлина до Эльбы и там, встретившись с частями американской армии, перешёл на новое, непривычное положение – стоять на месте, отдыхать и готовиться к отправке домой. Там же Плотников узнал, что стал полным кавалером ордена Славы.
