ДЖИГИТ
Энгиноев Дуда Эдеевич родился 25 июня 1919 года в селе Писедах Малгобекского района Чечено-Ингушской АССР. По национальности чеченец. На фронте с июня 1941 года. Воевал в составе Северо-Западного, Ленинградского и 1 Украинского фронтов. Участвовал в боях по снятию блокады Ленинграда, освобождал Эстонию, громил врага в Восточной Пруссии, в Нижней Силезии. Пять раз ранен. Награжден орденами Красной Звезды, Славы III и II степеней. За разгром штаба вражеского соединения и пленение немецкого полковника Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1945 года Энгиноев награжден орденом Славы I степени.
В настоящее время он живет в Сокулукском районе и работает в лесничестве.
В январе и феврале 1944 года войска Ленинградского, Волховского и Прибалтийских фронтов, сняв блокаду Ленинграда, вышли на рубеж Нарва — Восточный берег Чудского озера — Псков.
Старший сержант Энгиноев был разведчиком в 165 отдельно разведывательной роте, входившей в состав 125 стрелковой Красносельской Краснознаменной дивизии 8 армии. Находясь в обороне, Дуда Энгиноев много раз ходил в разведку. 17 апреля командир роты старший лейтенант Селезнев, назначая его старшим группы разведчиков, приказал:
— Нужен «язык». Захватите его во что бы то ни стало.
— Есть товарищ старший лейтенант. Будет язык.— Ответил Дуда и незаметно подмигнул товарищам.
Уже несколько дней до этого они наблюдали за передним краем обороны фашистов и заметили, где и когда меняются их посты. Один был особенно удобным для нападения. Разведчики между собой говорили, что тот, кому дадут задание взять языка, будет счастливчиком — без труда отличится.
Пост находился на опушке леса, далеко от вражеских траншей. К нему подступали заросли кустарника, по которым легко подобраться скрытно, а главное, что во время смены наблюдателей сюда приходил офицер. Захват такого «языка» — было мечтой каждого разведчика. И вот быть счастливчиком выпало Дуде Энгиноеву. С ним пошли два помощника: младший сержант Мотузко, здоровяк-украинец, способный кулаком свалить лошадь, и рядовой Наседкин «хитрее черта», как говорили о нем в роте. Эта троица была неразлучной и еще ни разу не возвращалась с пустыми руками.
И теперь посылали их, потому что «язык» был очень нужен. Авиационная разведка донесла, что в расположении противника происходит перемещение войск. Требовалось уточнить, какие части подходят и с какой целью.
С вечера моросил дождь, потом пошел снег и помел а поземка — самая подходящая погода для разведчиков—не остается следов, все движется, шуршит. Однако Энгиноев не пошел прямо на пост, а решил зайти с тыла, со стороны траншей противника. У него было предчувствие, рожденное опытом, что этот — «удобный пост» таит в себе какую-то каверзу.
— Ты иди прямо, метрах в ста остановишься и наблюдай за постом,— сказал он Наседкину,— а мы с Мотузко обойдем стороной. Так будет лучше.
— Время зря потеряем,— недовольно сказал Мотузко, но пополз следом за Дудой.
В кустах было тихо, ветер шумел поверху, а у опушки леса стало совсем тихо. Снег курился и оседал медленно, словно устал метаться в вершинах деревьев.
— Может свернем? — шепотом спросил Мотузко, кивая влево, где остался пост. Дуда покачал головой и пополз дальше. Кусты начали редеть, стали попадаться острые пеньки. Дуда разгреб снег, ощупал их и понял, что кусты вырубили недавно. Пеньки торчали выше зимнего наста.
— Зачем рубили? — спросил он Мотузко. Тот пожал плечами.
— Черт их знает. Наверное траншеи укрепляли.
— Кхе! За траншеями лес есть. Жерди, ветки. Зачем из нейтральной полосы тащить?
— Посмотреть надо...
— Я тоже так думаю.
Они поползли дальше, настороженные первой загадкой, и вскоре встретили вторую — путь преградила полоса хвороста, уложенного так, словно здесь было болото и через него мостили дорогу.
— Зачем? — опять спросил Дуда.
— Может это кусты, которые срубили,— отозвался Мотузко.
— Конечно, а зачем положили так?— Дуда осторожно раздвинул хворост и замер. Под хворостом был ход сообщения. Он шел со стороны поста и уходил вправо, к траншеям.
— Шакалы, обмануть хотели...— прошептал Дуда. Теперь он понял, что «удобный пост» был приманкой для наших разведчиков, и офицер приходил на него, чтобы разведчики «клюнули» наверняка и сами стали «языками».
— Надо узнать, как они хотят поймать нас,— сказал Дуда, укладывая хворост на место,— ждать будем.
Они выбрали место для наблюдения, зарылись в снег и стали ждать. Было известно, что смена поста приходит утром, когда видимость позволяет заметить человека, но еще держатся сумерки — любимая пора действий наших разведчиков. На это и рассчитывали фашисты, устраивая ловушку. В то время, когда к посту приближалась смена с офицером, по траншее подходила группа захвата. Потом, не дождавшись нападения, офицер и сменный часовой уходили открыто, а группа еще некоторое время ждала и возвращалась, когда становилось совсем светло. Все это Энгиноев и Мотузко увидели своими глазами. Рядышком с ними по ходу сообщения прошли на пост и обратно шестеро немцев, а по кустам выставлялся напоказ «офицер», явно переодетый солдат, бледный от страха и в шинели с чужого плеча. Он боялся наших снайперов, наших разведчиков и своих офицеров, которые в любой момент могли расстрелять его, если бы он сплоховал.
— Будем брать?— спросил Мотузко, когда на посту остался один наблюдатель.
— Зачем? Он такой же дурак, как «офицер», Возьмем настоящего фашиста.
— Где?
— Сам придет,— Дуда кивнул на ход сообщения.
— Будем ждать до завтрашнего утра? — удивился Мотузко.
— Почему до утра? Раньше придет!
Дуда догадывался, что днем на пост придет толковый наблюдатель, и не ошибся.
Спустя немного времени, в траншее под хворостом послышались неторопливые шаги. Кто-то спокойно шел в сторону поста. Когда он прошел, запахло дымом сигары. Потом послышались шаги в обратном направлении.
Дуда сделал знак «вперед». Они осторожно приподняли хворост, спустились в траншею и пошли к посту.
Фашист сидел на удобном мягком сидении в небольшом блиндаже с круговым обзором. Перед ним на треноге стояла стереотруба. Он посматривал в нее и что-то записывал в блокнот, который лежал на специальной подставке, рядом дымила сигара, которую он время от времени покуривал. Энгиноев и Мотузко схватили его, заткнули рот кляпом, связали и, не мешкая, потащили к своим позициям.
— Я думал вы пропали,— сказал Наседкин.
То же самое высказал и командир роты, когда они вернулись. 1 мая, перед строем разведчиков, Энгиноеву был вручен орден Славы III степени.
«Язык» дал ценные сведения. Они помогли установить номера новых частей, их дислокацию, что было важно при прорыве обороны и при дальнейшем наступлении на Таллин.
21 сентября наступающие части дивизии «потеряли» противника. Лесистая пересеченная местность помогла врагу оторваться. Теперь надо было узнать, где он закрепился, чтобы не наткнуться на засаду.
Энгиноев с группой разведчиков получил приказ выдвинуться вперед. Вся группа была на лошадях, добытых у отступающего противника. Кавказец Дуда не мог равнодушно пройти мимо хорошего коня, и теперь выпал случай показать, какой он джигит. Группу он подобрал сам, и когда убедился, что все разведчики умело держатся в седле, выступил.
Сначала ехали по холмистой низине с частыми перелесками, потом углубились в густой лес. Белые березы с огненной листвой рябили в глазах. Зеленые дубы на опушках казались сторожевыми башнями. Часто попадались брошенные хутора, небольшие села. И вдруг за одним из хуторов на дороге он увидел колонну фашистов. Она двигалась в ту сторону, что и разведчики. Вражеские солдаты шли за грузовиком, который тащился за шестеркой лошадей, запряженных в три пары. В кузове ехали офицеры, а на правой передней лошади восседал ефрейтор.
Энгиноев приказал скрытно обогнать колонну, когда она войдет в перелесок, и атаковать ее на выходе в поле. Разведчики помчались во весь опор. Холмы и кустарник хорошо скрывали их. Противник ничего не заметил и был ошеломлен, когда увидел мчащуюся на них конницу. Кустарник не позволял рассмотреть сколько атакующих, а свист, громкое ура и автоматные очереди подсказывали, что их не меньше эскадрона. Фашисты побросали оружие, поднимали руки, никто даже не пытался оказывать сопротивление или бежать в лес, а когда увидели, что разведчиков всего тридцать человек, понуро опустив головы, покорно сели на землю посреди поля.
С помощью переводчика, предусмотрительно взятого в состав группы, Энгиноев допросил офицеров и узнал, что основные силы противника закреплялись в нескольких километрах за речкой у моста, который собираются взорвать, как только пройдет этот батальон.
— Проверить надо,— сказал Дуда,— Сделаем так: пять разведчиков остаются охранять пленных, всем взять немецкие пулеметы, остальные со мной к мосту. Захватить с собой также пулеметы и гранаты.
Вскоре с холма открылась просторная пойма реки. На дороге происходило что-то невообразимое. Автомашины, повозки, мотоциклы и пешие немцы столпились у взорванного моста. Никто не наводил переправу, никто не решался переправляться вплавь. У Энгиноева невольно мелькнула мысль: «Неужели они сами взорвали мост, не дождавшись подхода своих замыкающих колонн?»
Оценив обстановку, он послал в дивизию донесение и собрал разведчиков, чтобы принять решение. Через несколько минут четыре всадника отделились от группы и поскакали в сторону. Вне видимости противника, они переправились с лошадьми на другой берег и скрытно вышли к мосту. Выехав на берег, Энгиноев дал в воздух длинную очередь. Это был сигнал. В ту же минуту разведчики, окружившие район моста, вышли на открытое место и также дали в воздух несколько автоматных очередей.
— Сдавайтесь, вы окружены! — закричал переводчик, потрясая над головой ручным пулеметом.
Дальше произошло невероятное: немцы послушно бросили оружие, слезли с бричек, автомашин и отошли на поляну, где самостоятельно построились в колонну. Несколько человек, видимо офицеров, они вытолкнули из строя.
В наградном листе этот необычный боевой эпизод изложен коротко: «В результате умелого и мужественного руководства группой, заставил противника сложить оружие и взял в плен тысячу двести человек».
Утром 22 сентября Дуда Энгиноев был в числе первых, кто ворвался в Таллин. И там, на одной из площадей, перед строем полка, Дуда Энгиноев был награжден орденом Славы II степени. Полным кавалером он стал в боях на территории Верхней Силезии, где наступала 21 армия, в состав которой была передана 165 отдельная разведывательная рота. В это время Энгиноев уже командовал взводом.
25 января 1945 года он снова получил задание взять «языка». О том, как было выполнено это задание, сказано в наградном листе: «Энгиноев лично сам с группой выполнил задачу по захвату пленного. Действуя в расположении пехоты, они ворвались в деревню, где были немцы, и завязали бой. В результате боя уничтожено до 100 вражеских солдат и 10 человек взяли в плен».
Вскоре старшине Дуде Эдеевичу Энгиноеву вручили золотую звездочку Славы. На его счету к концу войны было около ста «языков».
